— Ну так позвоните Его Величеству и ещё разок скажите, что он не прав. Ему сейчас как раз только до вас и дело.

Признаться, Степан Викторович сам от себя такого не ожидал. Острым на язык он становился лишь тогда, когда дело касалось научных изысканий или метафорических описаний срамных органов — именно с его лёгкой руки в народный фольклор вошёл замысловатый термин «бумажник из ветчины» — а тут вдруг… вот прямо так… и на полном серьёзе.

«Молодец, Степан Викторович, — похвалил сам себя Державин. — Кремень!»

Теперь осталось лишь круто уронить микрофон.

— Жду документы, — сказал ректор. — Всего хоро…

— Погоди! — на радость ректора, в голосе Маврина стало гораздо меньше властного и гораздо больше старческого. — Погоди!

— Что такое, Родион Андреевич?

— Хрен с тобой. Ладно. Твоя взяла.

«И хрен со мной, — подумал Державин. — И ладно, и моя взяла. Сразу. Получается аж тройное утверждение. Ой не к добру…»

— Я же знаю, что вы все там друг с другом вась-вась. Куда мне, старику, с вами тягаться?

Точно не к добру!

— Спустись к подъезду, я тебе курьера с документами прислал. Уже стоит человечек, ждёт.

В этот раз Державин не жевал, но всё равно чуть повторно не подавился. Странно это всё. Ну вот как есть странно. Только что старик спорил с пеной у рта и доказывал свою правоту, а тут вдруг «человечка» прислал.

— Вы на меня что, покушение готовите?

— Хотел бы я на тебя покуситься, Державин, я бы тебе бабу трипперную прислал!

— Причём тут…

— Спускайся, говорю! — и Маврин скинул трубку.

Доедать Степан Викторович уже не стал. Подумал. Несколько раз выглянул в окно, но так и не заметил никакого спецтранспорта — помнится, у ГНК был примерно такой же автопарк, как и у Канцелярии, то есть чёрные фургоны с глухой тонировкой.

Ключевое слово «были». Обладал ли сейчас ГКН подобными ресурсами, сказать сложно.

Державин подумал ещё раз.

И ещё.

В конце концов, загрузил только что записанную запись разговора в чат с Гринёвым и настроил автоматическую отправку на через полчаса — вдруг его похитят. Потом застеснялся своей паранойи и удалил.

Потом вспомнил рожу Маврина и модуляции его голоса и загрузил обратно.

Снова подумал. Вдоволь посомневался, однако, в конце концов, оделся и вышел во двор.

И почти сразу же:

— Доброе утро, Степан Викторович.

— Ага, — кивнул Державин, глядя на белую трёхдверную «Оку» со ржавым крылом. — То есть ваш «человечек» — это вы и есть?

На пассажирском сиденье «Оки» с открытым настежь окном сидел сам Маврин. С прошлой их личной встречи бессменный лидер ГНК приобрёл множество новых морщин и килограммов тридцать веса. В машине он помещался с трудом и, наверняка, мешал водителю переключать передачи.

Водителем, к слову, была девушка. Молоденькая, рыженькая, в конопушках и с милыми оттопыренными ушами.

— Здравствуйте, Степан Викторович! — поздоровалась девушка, и Державин тут же узнал голос.

— А это вы меня, получается, на Маврина переводили?

— Да! — обрадовалась девушка и изобразила тот самый сигнал: — Пу-пу-пи-пу! Здорово у меня получается, да⁈

— Очень, — слабо улыбнулся ректор.

Признаться, тут ему стало даже немножечко жаль Родиона Андреевича. В голове чётко встал грустный образ старого слепого пса, который охраняет пустой дом. Однако Маврин поспешил развеять этот морок:

— Значит так! — крикнул ГНК-шник и с яростным кряхтением выбрался из машины.

Шустро перебирая пухлыми ножками подошёл к «Оке» сзади, открыл багажник и достал старенький потёртый портфель с замочком.

— Все документы у меня тут, — сказал Маврин, а потом…

Потом вдруг непонятно откуда достал наручники, пристегнул себя к портфелю, а ключи засунул за щеку.

— Не надо! — крикнул Державин.

— Тихо! — рявкнул Родион Андреевич. — Ещё шаг, и проглочу! Это дело моего ведомства, Державин! Ты подал запрос? Отлично! Запрос одобрен! Но я буду не я, если отдам бесценный архив этому отморозку Скуфидонскому! Только из моих рук!

— И как вы это себе представляете?

— Вот так и представляю!

С тем Маврин вернулся обратно к пассажирскому сиденью, не без усилий сложил его и жестом предложил Державину садиться в машину.

— Залезай! Едем прямо сейчас!

— Ну… Ладно… Тогда, быть может, хотя бы на моей поедем?

— Нет! — рявнул ГНК-шник. — Полезай, говорю! Считаю до трёх и глотаю ключ! Оди-и-и-ин! Один с половиной!

— Ладно-ладно, — вздохнул Степан Викторович, залез на заднее сиденье и принялся писать сообщение Скуфидонскому…

Чуть ранее.

Удалёнка.

После событий вчерашней ночи спал я тревожно, а проснулся рано. Как открыл глаза в пять утра, так больше и не закрыл.

Ну…

Делать нечего. Встал, перекусил остатками вчерашней роскоши — будить Кузьмича и требовать завтрак мне показалось бесчеловечным — и решил немного побегать. Физическое здоровье поддержать, да и ментальное поправить.

Бег, он же в какой-то степени медитативен.

Ну так вот…

Пробежался я до озера, ещё раз глянул на камыш, из которого вчера выуживал Смертину, встретил рассвет и побежал обратно. Бегу я, значит, а навстречу мне Её Сиятельство из-за угла топает. Задумчивая такая, что мне аж не по себе стало.

— Василий Иванович, — махнула мне рыжая, едва меня заприметив.

— Ты чего не спишь?

— Да я хотела рассказать, что ночью…

— ААААА-ААААА-ААААА! — вдруг перебил Фонвизину истошный крик со стороны дома.

Кузьмич орёт! Да-да, точно Кузьмич! Голос в йодль срывается, а я эти его песнопения где угодно узнаю! И снова:

— АААА-ААА-ААА-ЙО-ЛО-ЛЕ-И-ХИ!

— Чего это с ним? — выпучила глаза Фонвизина.

— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, ногой о тумбочку приложился?

— АААА-ААА-ААА!!! — почти тут же повторилось в третий раз. — ПРИВИДЕ-ЕЕЕ-ЕЕ-НИ-Е!!!

— «Привидение» говорит, — почесала в затылке Её Сиятельство. — С ума сошёл, что ли?

— Пойдём-ка посмотрим, — сказал я и бодро зашагал в сторону дома.

— Бзз-взз! — завибрировал телефон в кармане. Да кому ещё там, блин, не спится в такую рань⁈

Глава 10

— Подожди-и-и-ите! — заорала Рита Смертина, едва получив управление над телом. — Давайте жить дружно! Я больше так не буду! Честно!

— Э-э-э? — удивлённо уставился на неё один из зомбарей, ради такого дела даже отвлёкшись от поедания биологички.

Тут же Рита схлопотала файерболом в голову и тут же отправилась на перезагрузку.

Тысячное утро в дне сурка начиналось именно так, как его изображают в комедиях. Вскочив с постели, Смертина первым делом включила радио. Она уже знала, что сейчас звучит на каждой из волн, и выбрала трек повеселее.

В танце — у неё было достаточно времени на то, чтобы не просто разучить несколько движений, а поставить серьёзную хореографию — Рита почистила зубы, оделась и накрасилась. Искусство макияжа она тоже успела подтянуть и теперь выходила из дома в полной боевой раскраске: губки, стрелки, лёгкий уместный тончик.

В подъезде альтушка вела себя лихо.

Да, это стоило ей несколько десятков смертей с пробитой головой на лестничном пролёте, но Рита освоила паркур.

Съезжала по перилам, перепрыгивала с этажа на этаж, бегала по стенам и всякое такое прочее. Затем Смертина по-свойски залезала в автобус и с порога отвешивала комплимент бороде водителя — эта нехитрая манипуляция позволяла сократить несколько минут пути.

По дороге она убеждала беременную девушку назвать своего будущего ребёнка Маргаритой, втирала школьникам о криптовалюте, которая вот-вот появится и не купить её будет самой главной ошибкой в их жизни, а затем подсаживалась к симпатичному широкоплечему парнишке на заднее сиденье, флиртовала и договаривалась о свидании на вечер.

В этом грёбаном белкином колесе — там, где по идее нужно было унывать — Рита Смертина почему-то вдруг воспрянула духом.